Изгибы истории

Когда общаешься с глухими и переводчиками, со слабослышащими и с родителями глухих детей, с сурдопедагогами и просто педагогами - кажется, у всех есть свое представление «как надо» и «как не надо». Если у слышащих любой разговор сводится к политике и сексу, то у глухих - к обучению глухих и сексу. И это не случайно - так же как политика во многом определяет образ и уровень жизни слышащего большинства, так и система и возможности образования определяют жизнь многих глухих.

Каждый пропускает эту тему «через себя» - я ведь тоже обратилась к обучению глухих только потому, что много лет назад случайно побывала на уроке математики в одной из лучших школ глухих. В течение 40 минут глухим третьеклассникам надо было решить вроде бы простенькую задачку - определить, какой отрезок длиннее: А, В или С. Учительница тщательно артикулировала (до этого в течение 5 минут за экраном - как будто глухие не знают, как считывать слова за экраном через мимику лица, движение глаз, подсказки одноклассников). На попытки активного мальчика на полужестах сказать, что отрезок С самый длинный, она раздраженно кричала, что он не прав, и к концу урока добилась нужного ответа устной речью, которую мог бы разобрать лишь профессионал-логопед: «Отрезок С длиннее, чем отрезки А и В».

Галина Лазаревна Зайцева много лет читала и в МПГУ, и в МГПУ курс по истории сурдопедагогики. Когда она заболела, то попросила меня заменить ее, естественно, как всем думалось - на время. С историей глухих я понаслышке была относительно знакома с детства, в том же детстве встречалась со «столпами» отечественной сурдопедагогики, историю сурдопедагогики Басовой когда-то переводила на английский, писала кое о чем. Преподавание этой дисциплины увлекло, пришлось серьезно готовиться к лекциям.

В самом начале меня, как, наверное, любого человека, раздирали собственные пристрастия и антипатии. Для студентов надо было стараться быть беспристрастной и академически объективной. С книгой Басовой я была хорошо знакома, читала всякие иностранные труды, в который раз стала звонить Г.Л. Зайцевой, листать ее книгу - опять наткнулась на главу №4 «Возраст дискуссии 380 лет. Проблема использования дактильной и жестовой речи в сурдопедагогическом процессе». Тогда, девять лет назад, меня сразу озадачили как минимум три проблемы:

1) почему все обсуждают, КАК, КАКИМ ОБРАЗОМ учить, а не ЧЕМУ учить глухих детей;

2) почему история сурдопедагогики всегда излагается с точки зрения педагогов, в основном, слышащих, а не с точки зрения глухих «субъектов», подвергаемых такому обучению, или почему их мнение никто не хочет слышать и не учитывает;

3) почему так много стран имеют практически одинаковую историю сурдопедагогики? Модель или парадигма развития этапов образования схожи очень у многих, даже хронологические совпадения удивительны...

Не будем углубляться в далекую историю, во времена славного и хитрющего испанца Педро Понсе де Леона. Поговорим о тех школах, которые решили последовать примеру обучения аббата Делепе в Париже. Известно, что сам он был сторонником использования естественного жестового языка глухих в обучении (сейчас бы мы назвали - национального жестового языка). Школ, выбравших его систему обучения, было очень много - от США и России, до Австралии и всей Скандинавии. Они как грибы после дождя появлялись в этих странах с начала XIX века до его середины.

Объем этого материала не позволяет писать здесь о школах, которые изначально выбрали устный метод С. Гейнике (в Германии, Австрии, Италии и др.) с конца XVIII практически до конца XX века.

Школы «мимического» метода были открыты либо людьми, знающими принципы французского обучения, либо самими глухими, выпускниками первых европейских школ. Почему же на протяжении 150-200 лет все эти школы претерпели такие изменения, типичные практически для всех них? А изменения внутри педагогической системы, которые, безусловно, отражают развитие и изменения в обществе, науке и философии, укладываются в такую последовательность:

- использование настоящего ЖЯ и письменной речи (практически везде), привлечение глухих педагогов, часто лучших первых выпускников той же школы; открытие самими глухими школ с использованием ЖЯ; программа обучения включает самые разнообразные предметы, как и в школах для слышащих;

- постепенная замена ЖЯ калькирующей жестовой речью, глухие педагоги переходят на вторые роли, либо удаляются из школы; большее внимание уделяется устной речи, появление классов для «говорящих» и «неговорящих» глухих;

- отказ от использования жестовой речи в любом виде, а кое-где и дактилологии, «убей в себе зверя и обезьяну» - так говорил один из директоров американского учебного заведения, считая, что глухие без устной речи - это животные;

- резкое сокращение академических предметов и содержания обучения, ориентирование на профессиональную подготовку, долгий период царствования устного метода;

- появление калькирующей жестовой речи из-за всеобщего недовольства результатами обучения; появление глухих учителей (чаще слабослышащих и позднооглохших), которые и глухих детей вроде понимают, и преподавать могут, как все слышащие, и с администрацией общаются «как нормальные»;

- появление и развитие билингвистического/бикультурного или мультилингвистического/мультикультурного подхода к обучению (уже не редкость, когда, к примеру, папа глухой полутурок-полунемец, мама слышащая полурусская-полуеврейка, ребенок - глухой, живет в Норвегии с семьей), возвращение в школу подготовленных и образованных глухих преподавателей, включая и инклюзивные программы; широкое использование национального жестового языка, в том числе (и чаще всего) с самых ранних этапов обучения;

- формирование с начала XXI века «штучно-индивидуального подхода» или, по английскому выражению, «сшитого портным», к обучению всех детей с нарушениями слуха - от здоровых глухих и слабослышащих до имплантированных, с использованием как национального жестового языка, так и словесного языка во всех формах.

Удивительно, как прослеживается эта модель развития обучения глухих и слабослышащих во многих странах мира. С безмерным уважением знакомишься с деятельностью таких глухих подвижников как Карл Мальм из Финляндии, Джон Роуз из Австралии, Лорен Клерк (ему повезло больше других) и как наши глухие учителя Арнольд, Вознесенская, Бахметьев, Бурменский, Васютович. Почти у них всех одна судьба - ценой невероятных усилий и самопожертвования они открывали школы для глухих детей, добивались замечательных результатов, требовали расширения программ, получали определенное признание, но потом были смещены, унижены и забыты. На их место приходили те, «кто знает лучше», что надо глухим детям, те, кто считает, что мышление и развитие глухого ребенка неразрывно связано лишь с его устной речью.

Недавно мне попалась в руки тоненькая книжка Ээвы Салми о развитии обучения в Финляндии. «Если ясно и серьезно учить глухонемого, он наверняка, хотя в это мало кто верит, достигнет такого же разума, как и слышащий». Так говорил Карл Оскар Малм, основатель первой школы глухих в маленьком городке Порвоо в 1846 году.

Малм был выпускником знаменитой стокгольмской школы Манилла, где его самого обучал глухой педагог на основе шведского жестового языка. Результаты были удивительны - помимо общих знаний и блестящего шведского словесного языка, он владел финским, немецким, английским, французским. Нет ничего, чего бы глухой не мог выучить - так считал Малм и регулярно писал статьи в газеты, организовывал публичные выступления, пытаясь привлечь внимание к проблеме обучения глухих.

Так же как и Иван Арнольд в Москве в 1860 году, в 1852 году он провел открытые экзамены своих учеников, которые не посрамили своего учителя знаниями в шведском, арифметике, географии, теологии и по другим предметам. Император Александр II, горячо поддерживающий реформы образования в Финляндии, лично выделил Малму 200 серебряных рублей в год на развитие школы (до этого, как и многие другие учителя, Малм тратил свои собственные сбережения).

Школа росла, появился Попечительский совет, как и везде, постепенно бразды правления перешли в руки слышащих людей, школа переехала в город Турку в 1860 году. Интересно, сколько же школ глухих открылось именно в этом году в мире? Я насчитала не меньше пяти. Страшным ударом для Малма стало решение попечителей, что руководить школой имеет право лишь слышащий и говорящий. (Малм предпочитал общаться со слышащими через записки, а все его знакомые знали отдельные жесты.) Малм надеялся, что директором назначат его брата, свободно владеющего жестовым языком, но увы, Карл Оскар умер молодым, в 37 лет, спасая упавшую в реку лошадь, и не узнал, как быстро изменились подходы к обучению в его школе. Следующий директор был не против ЖЯ, но как многие и многие другие педагоги, больше внимания уделял в начале калькирующей жестовой речи, а затем и обучению устной речи.

А далее все было почти как везде - Финляндия официально перешла на орализм в 1875 году. Директор школы Куопио Гендель считал, что необходимо вывести глухих из тьмы единственным способом - обучить их устной речи, на что отводилось основное время занятий. Жестовую речт он считал не языком, а одним и очень неудобным способом обучения, предпочитая ему постановку произношения и чтение с губ.

Воспоминания финнов о тех временах, наверное, понятны многим: классы заполнены инструментами как камеры пыток, железки пытаются управлять голосом, горло кровоточит. Таких занятий не меньше 20-ти в неделю, постоянное напряжение, даже в воскресенье, ведь службу в церкви надо также воспринимать через чтение с губ. Наиболее суровые времена были с начала века до 1920-х, когда в школах еще использовалось физическое наказание, а ЖЯ был запрещен и на переменах, и в спальнях.

Как и во многих других странах мира, в Финляндии перелом наметился в 60-е.

Многое для этого сделало сообщество глухих, известная многим у нас Лииза Кауппинен, а также слышащие священники из семьи глухих. Понятно, это были полумеры - в школы постепенно стала возвращаться калькирующая жестовая речь, ее появление казалось многим и глухим, и слышащим преподавателям решением проблемы. Ведь к тому времени уже были сделаны исследования, свидетельствовавшие о чрезвычайно низком уровне обучения глухим устным методом (исследование англичанина Конрада об уровне чтения выпускников школ глухих - таком же, как у слышащих 8-9-летних детей! Исследования шведов и финнов 1966 года, показавшие, что, несмотря на все усилия, разборчивая устная речь имеется только у 15% выпускников школ!).

В Европе и США эйфория с использованием калькирующей жестовой речи продолжалась недолго. Хотя поначалу учителя были счастливы - надо же, нас дети понимают! Учителя выучили отдельные жесты и пользовались жестами и голосом одновременно. Но, как выяснилось позднее, ученики, особенно в младших классах, понимают лишь обсуждаемую тему, а не суть проблемы или предмета... При этом сами учителя были убеждены, что прекрасно знают жестовый язык и дети их понимают. Увы, самообман.

О билингвизме-мультилингвизме «ВЕС» уже писал, для этого нужна отдельная статья и не одна. И зарубежный, и отечественный опыт доказывают безусловный успех этого направления для очень большого числа глухих детей. Казалось бы, все возвращается на круги своя? Обучение глухих вернулось к своим истокам? В школах используется национальный жестовый язык, нет ограничений по содержанию обучения, много глухих учителей.... Но жизнь не стоит на месте, наверное, нельзя все-таки дважды войти в одну реку.

Развивается цифровая аудиотехника, все больше и больше детей обучаются по инклюзивным программам (в США сейчас только четверть глухих детей ходят в специальные школы). Сплошь и рядом имплантируют детей - кого можно и кого совсем не надо. Представляется, что бум на поголовное имплантирование глухих детей за рубежом уже спадает - оправдались ожидания далеко не всех и имплантированный ребенок все равно остается ребенком с нарушением слуха, которому нужно специальное обучение и кому по-прежнему нужен жестовый язык.

На каком этапе находится сейчас обучение глухих в РФ? Про особый путь России мы все знаем, и не всё в отечественной сурдопедагогике вписывается в предлагаемую выше схему. Несмотря на опыт билингвистического обучения в Москве, такой метод не получил должного распространения в стране. У нас есть столько талантливых и преданных своему делу глухих и слышащих сурдопедагогов! Не хотелось бы, чтобы они застревали где-то между орализмом и использованием калькирующей жестовой речи, чтобы повторяли чужие ошибки. Надо верить в то, что говорил Малм: «Глухой может все».

Анна Комарова
ВЕС №11-2010