Поле Куликово. (продолжение)
6
Уже к закату потянулись
со стен кремлевских мастера,
в пыли посадских узких улиц
легла нещадная жара,
на площади дьяки кричали,
в кружалах рвался разговор,
в котором часто поминали
татар, дружину, княжий двор.
А там - в бревенчатой палате
светился окон долгий ряд,
узорочьем витиеватым
боярский щеголял наряд.
Сидели все согласно роду
у стен на росписных скамьях,
и тихий гул вился под сводом
и колебался на огнях.
Давно известий ожидали,
что летом ждать большой беды,
еще зимой шиши писали
на Русь про кошуны Орды,
о том, что темник скоро тронет,
покинет свой поганый край,
и вот -
уж на реке Воронеж
стороже встретился Мамай.
Так сообщили из Рязани,
прислав в Московию гонца:
татары снова алчут дани
и ждут Батыева венца...
Князь вышел в гридницу без свиты:
- Я весть, бояре, получил.
Да будет ныне темник битым,
пора нам, други, за мечи!..
Послать гонцов во все пределы,
чтоб к августу узнать ответ -
на правое, святое дело
велю собрать войска в Москве!
Поскакали гонцы - посланцы от великого князя,
только пыль от копыт по дорогам Руси завилась,
а к избе от избы по тропинкам кружального сказа,
обгоняя гонцов, вслед за новостью новость неслась:
- Говорят, поганье пред Рязанью опять набежало,
и в Московии князь собирает великую рать,
слал оружье ковать, -
было слышно за чаркой в кружалах, -
- Новгородцы, поди, отказали дружину прислать.
- А в Твери - пустота, с той зимы еще
ветер гуляет,
так разграбили все - даже пахарей нет на земле...
- Столько войска сошлось у Коломны,
аж глаз не хватает,
будем вместе сам-друг, -
волновался народ на селе.
В полутемной избе, где по-черному печку топили,
где нехитрый уют, да орава голодных мальцов,
со слезами в глазах вновь молодки иконы молили,
чтоб убрать урожай
и сберечь от войны мужиков.
А когда не они -
понимала селянка любая -
кто ж к Рязани пойдет, а Мамаева рать велика...
Ты повсюду одна,
доля женская,
доля людская,
если ворог идет -
проводи на борьбу мужика.
7
...Со скрипом ворота Кремля открывали,
лежал меж холмов августовский туман,
последние сулицы в кузнях ковали,
последние стрелы ложились в колчан.
Темнели загаром сожженные спины,
плескалось глухое молчанье толпы,
к червленому знамени княжьей дружины
тянули немые иконы попы.
Надрывно носились юродивых крики,
шаги утопали в дорожной пыли,
обоз потянулся с тележечным скрипом,
и конный и пеший к Коломне пошли.
Князь Дмитрий в доспехах новградской чеканки,
прищурясь от солнца, на рати смотрел,
которые шли перед ним по Солянке
в задонские степи,
в Рязанский предел.
Пора!
И сторожи известье прислали -
Мамая мы встретим в верховьях Донца,
у бродов там поле они подобрали,
на коем придется стоять до конца...
Советам пустынника Сергия внемля,
срывая набеги Орды и Литвы,
князь Дмитрий упорно славянские земли
сливал под единым княженьем Москвы.
Баскаки с Московии дани не брали,
с дарами послы не ходили в Орду,
все больше и больше купцы торговали
на ярком и людном торговом ряду.
Удельным князьям
волю "старшего брата"
порой изъявлять приходилось мечом,
казна серебром пополнялась и златом,
что начато дедом его и отцом.
Ложились повинности княжеских строек
на смердов простых и посадских людей,
смотрели хоромы дворовых покоев
на церкви, посады и шум площадей.
Он вспомнил Мамая тщеславные речи,
когда получал на княженье ярлык.
Ну, темник раскосый,
покуда,
до встречи,
а к нынешней встрече
ты, чай, не привык...
Пора!
За посадом скрываются рати,
стремянные князю ведут жеребца.
Вернемся!
И горечь победы из братин
во славу погибших допьем до конца...
8
Когда-то кто-то встал впервые
за эту землю, отчий дом,
и вот - идут они, живые,
туда, где катит воды Дон,
где утром поздние туманы
к земле склоняют ковыли,
куда на поле новой брани
сторожи дальние ушли.
В пыли сокрыт и скрип телеги,
и блеск кольчуг,
и конский храп,
на кратковременном ночлеге
тревога мечется в кострах,
и вновь заря зовет в дорогу,
за переходом - переход,
с жарой свыкался понемногу
и стал привычным липкий пот.
Осталась позади Коломна,
приезд Мамаевых послов,
что темник дани ждет огромной
и повернуть войска готов.
И вот - крутым изгибом Дона,
как лук натянутый в руке,
с лесочком над овражным склоном,
с холмом высоким вдалеке
явилось поле Куликово -
трава по пояс, тишина,
и лишь закат крылом багровым
большую кровь напоминал...
9
У чермного шатра неусыпная стража стояла.
Языка привели - потрудиться пришлось толмачу,
да не раз и не два плеть на спину татарскую пала,
оставляя рубцы наискось по нагому плечу.
Воевода Боброк воротился с передней заставы:
- Князь Владимир отвел под дубраву в засаду полки.
Дмитрий молча кивнул, примеряя пехотные справы:
- Пусть до срока там ждут, завтра будут дела нелегки...
Я послал разобрать переправы без шума и споров. -
и добавил потом:
- Мы не Дон, мы себя перешли...
По седым ковылям
словно призраки плыли дозоры,
и дымились костры
в стане воинов Русской земли.
Два монаха-бойца пред иконою бдили поодаль,
богатырскую стать пригибая поклоном земным,
и великая рать ожидала начала восхода
в запредельном краю
на просторе степной стороны...
10
О чем ты задумался, воин,
меняя рубаху свою,
что пращуров будешь достоин
в грядущем тяжелом бою,
иль, может, о доме молился,
в ладони зажав образок,
когда сквозь туман проявился
и чуть засветлелся восток.
И вдруг, раздвигая руками,
запутанные ковыли,
упал и прижался губами
ты к хладному телу земли
за то, что уже не сохою
по ней борозду проведешь,
а, рану зажавши рукою,
в объятья ее упадешь?..
11
"В тот же день субботний на Рождество святой Богородицы посекли христиане поганые полки на поле Куликове, на речке Непрядве."
Задонщина
В тумане спряталась Непрядва.
За лесом - броды. Смолка, Дон.
Здесь - поле, где решится правда,
иль мы - татар, иль Русь - в полон.
Лицом к лицу две рати встали
и в наступившей тишине
пробил узор ордынской стали
монах на вороном коне,
но мигом позже, не слабея,
продолжив смертоносный путь,
копье ордынца Челубея
вонзилось Пересвету в грудь.
И,
вызов к брани принимая,
густым огромным косяком
сошлись стеной войска Мамая
в бою с Передовым полком.
Ломались копья как солома
и стрелы падали дождем,
мечи гудели, пик шелома
мелькал за кованым щитом,
и там, где ратники сходились,
по вольным травам кровь текла,
в мученьях люди, кони бились
и глухо падали тела...
12
Рассек закат мечом багровым
границу неба и земли,
опять над полем Куликовым
стоят седые ковыли.
Встречая пахаря как друга,
из глубины небытия
земля подаст на лемех плуга
обломок древнего копья,
его положит ненароком
в отвал над самой бороздой:
в глубинах памяти далекой
не затихает этот бой...
2001г.