Записки вредной девчонки: продолжение следует...

ЗАИПСКИ ВРЕДНОЙ ДЕВЧОНКИ (продолжение)

Помню, как меня укладывали спать. Это было настоящим мучением для всех членов семьи! Я хотела быть на равных правах со всеми, хотела, как все, смотреть телевизор в ночное время. Бросалась к экрану, кричала: "Это хороший человек!" или "Это плохой человек!", показывая то большой палец, то мизинец. Получив утвердительные кивки братьев, я успокаивалась, усаживалась на диван. Очень эмоционально наблюдала за происходящим по телевизору. Порой шумела, пока на меня не цыкали. Меня сто раз отводили к моей постели, уговаривая лечь спать. Но каждый раз я в пижаме вставала и входила в комнату с телевизором, где были все члены семьи. Меня опять, уже на руках, несли обратно в постель. А я, как ванька-встанька, опять за свое, пока со мной не укладывался рядом брат Саша. Тогда я моментально засыпала. И так каждый раз. Не каждый день, конечно. Я же ходила в садик, на пятидневку.

Если на кого-то из братьев я обижалась, то делала все назло. Нарочно принималась издавать громко звуки, мешая тем самым слушать телепередачи. Если доходило до апогея, меня брали под мышки и выносили из комнаты вон. Я, кончено, при этом орала и брыкалась… Немного погодя я, успокоенная, смиренно входила в комнату и тихо-тихо усаживалась на край стула. И ждала, пока тетя Шура не обнимет меня крепко.
Только один Саша был в состоянии переводить мне смысл фильмов на экране.
Долгое время я не чувствовала, что я отличаюсь от других членов семьи, тем, что я не слышу. Считала, что ко мне по-особенному относятся, только потому, что я самая маленькая и что я девочка. Фруктов мне больше всех доставалось, лучшие кусочки во время еды мне подкладывали.
Обожала наблюдать за членами семьи во время еды, когда они между собой общались. Следила за выражениями лиц, угадывала их настроение, чувствовала настрой разговора. И незаметно для всех переживала, если что-то нехорошее происходило у них, или в душе радовалась за благополучие. Саша иногда замечал мое состояние и успокаивающе мне подмигивал, и я тут же светлела лицом, ему в ответ тоже моргала глазами.
Я не любила общаться с дядей Колей. Я его практически не понимала. Подбегала к тете Шуре и просила повторить, "что мне сказал дядя Коля". Она откладывала свои дела и шла за мной в комнату, переспрашивала его, потом пересказывала мне. Неохотно пользовалась дактилологией, хотя прекрасно владела ею. Считала, что я должна научиться бегло читать с губ…
Я любила смотреть, как дядя по моей просьбе танцует чечетку. Он так профессионально танцевал, что пол колебался, а все предметы в такт ему подпрыгивали. В молодости он посещал кружок танцев.
В минуты хорошего настроения дядя мне рассказывал, как он воевал, убивал фрицев и дошел аж до самого Берлина. Как грузовиками привозили шоколадные горы для солдат. Он нисколько не заботился о том, понимаю ли я его. А я, ценя важность этих минут, внимала ему, запоминала понятную мне информацию, примешивая сюда свою фантазию, и получались интересные картины… Дядя Коля в годы Отечественной войны командовал артиллерийским батальоном. Вот почему он был туговат на одно ухо. Включал радио или телевизор на полную мощность. Откликался на очень громкое "Коля!" или "Батя!". Про меня говорить нечего, я всегда громко говорила.
Володю я любила по-своему. Отбирала у него ластики, чистые тетради, цветные карандаши, несмотря на то, что у меня самой их было навалом. Так хотела привлечь его внимание к себе. Он сердился и принимался искать исчезнувшие предметы. Резонно считал, что проще самому найти, чем у меня спрашивать. А я ходила за ним, лукаво улыбаясь, закинув ручки за спину. Поднимала голову, всматриваясь в его лицо. Он хранил сердитое выражение, но меня так ни разу и не спросил. Иногда я "доводила" его так, что он меня брал под мышки и выносил из своей комнаты. Я, конечно, при этом отбивалась, рычала… Потом бежала жаловаться к тете Шуре. Она оборачивалась и невозмутимо говорила: "Сама виновата… Не балуйся!".
В садике жизнь была не менее интересной. Я прекрасно помню тихие часы, Клавдию Ермолаевну - воспитательницу, Ольгу Николаевну, учительницу Нину Павловну с очень-очень худыми ножками в очень-очень остроносых туфельках, с очень-очень длиннющими ногтями на тонких пальцах.
Помню и ребятишек, с которыми я потом прожила всю школьную жизнь. Отчетливо помню эпизоды из детсадовской жизни: детские праздники с родителями, дни, когда демонстрировались мультфильмы. Помню, о чем мы разговаривали между собой, из-за чего дрались, ссорились!
Однажды я набрала полное детское ведерко дождевых червей и спрятала в раздевалке. А воспитательница Эля Викторовна взяла да и открыла дверцу раздевалки, и ведерко с червями вывалилось на пол. Она так кричала-кричала! И потом убежала. Я с круглыми глазами подбежала и совочком стала собирать червей с пола и скорей вынесла во двор. Вывалила в кучку и вернулась в садик. С тех пор панически боюсь всего "извивающегося".

Помню, как я отчаянно спорила с воспитательницей из другой группы, доказывая, что к ней надо обращаться на "ты", потому что она очень молодая и маленького роста. Из-за этого меня даже поставили в угол. Я плакала и кричала "Ты-ы!" уже назло всем.
Помню, как девочка по имени Таня не могла составить устный рассказ по картинке "Зима". Она стояла возле сидящей на стульчике Нины Павловны и в который уже раз повторяла слово "Зима", с каждым разом улучшая свой голос. Старательно выговаривая букву "З-з-зима", сопровождая при этом дактилологией "З". Пока не получила… пощечину от Нины Павловны. Она ей бросила: "сядь" и потом закатила глаза, произнеся: "ужас какой!" А у бедняжки Тани пошла кровь из носа… Все это врезалось в мою память.
Помню, как Клавдия Ермолаевна обзывала Олю тупой и в ответ на наши недоуменные взгляды обвела пальцем угол столика, который был закругленным.
Помню даже своего будущего мужа Сашу, который во время тихого часа ложился в кроватку у самой двери. Он был не в моей, а в старшей группе. Помню, как Зоя, самая драчливая в группе, вырвала карандаш у рисующего Димы, угодив при этом в его глаз. Как мы дружно осуждали Зою. Бойкотировали ее, пока она не попросила у каждого прощения. А первым простил ее Дима…

Алина БУДАЕВА