Примечание к «Жесткости»

Когда Виктор Паленный, вернувшись из Ступина, рассказал об увиденном, в памяти проплыл еще один эпизод примерно 12-тилетней давности. Пришел в редакцию посоветоваться старик из СВТ. Я не помню его фамилию. «Живу один в квартире, жена вот умерла, хорошо жили… А сын у нас слышащий, нам сноха была не по душе, они уже давно отдельно живут. У них с ребенком однокомнатная квартира, у меня вот 2-хкомнатная. Сын уговаривает: «давай, отец, съедемся, я заботиться буду»… Как думаете, есть смысл или нет? Вдруг, он меня обманет? Я ему: сын-то Ваш! Вы же растили, как он может обмануть? Ведь в старости одному-то плохо…– Да я вроде согласен, но друзья отговаривают, говорят, «не ты сыну нужен, а квартира твоя».
Вот я и посоветовала: «съезжайтесь, все-таки внучка из школы придет, дед дома, присмотрите, в семье будете… А жилплощадь, конечно, сыну нужна, но Вы же ему отец родной, он зла причинить не может, тем более, с высшим образованием, инженер, культурный человек»…

Прошел год. Тот старик снова пришел ко мне и за год словно постарел на десять лет.

Оказывается, как съехались, сначала с месяц: «папочка, папочка», а постепенно произошло отдаление, отчуждение воцарилось вновь, и люди (родные!), которым старик мешал, ведь отдав свою жилплощадь, он уже не был нужен, эти люди жили не в другом районе, а рядом, через коридор. Он мешал им повсюду: в кухне, в ванной, в туалете, куда боялся и стеснялся пройти, пока все не уйдут на работу. Он мешал даже собаке, которая очень чутко уловив отношение хозяев к старику, лаяла на него постоянно, все норовя укусить… Старик стал плакать.

А потом настал момент: приехали санитары в белых халатах, сноха открыла дверь, и его, не спрашивая и не объясняя ничего, увезли в психушку, где привязали к кровати и даже в туалет выпускали под присмотром санитара. В грязный, засыпанный хлоркой туалет.
Кто-то из врачей сжалился, через 3 месяца старика выписали домой. Но это был уже не его дом. Он не мог там жить: боялся, что снова заберут. Единственной радостью для него было общение с друзьями: раз в неделю он заходил в СВТ на Сретенку. А потом он исчез. Должно быть сноха, при полном невмешательстве сына, сделала свое черное дело. Я не раз вспоминала Старика и казнила себя: зачем посоветовала?

Мало ли что заповедь есть: «чти отца своего…», да все ли дети о ней помнят?
И еще случай: женщина с высшим образованием, известная в Обществе нашем, и муж ее также, после смерти мужа осталась на попечении дочери, крупной чиновницы, которая, возвращаясь с работы, не удосуживалась даже заглянуть в соседнюю комнату к больной, умирающей матери. И доброго слова для нее у дочки не было, один крик. Эту женщину, назовем ее Мария Федоровна, хоронили мы вместе с глухими друзьями, подивившись злобе дочери, ни капли не горевавшей, не позвавшей нас помянуть… Мы помянули сами, купив по пути закуску и вино, и оплакали за столом Марию Федоровну, не увидевшую человечности в старости.
Сколько таких историй, обо всех не напишешь… И у слышащих – бесчеловечности через край. А тут еще и глухота, когда дети перестают с родителями общаться. Росли, разговаривали, а потом – разучились, да еще и легкость, с которой слышащие медики соглашаются упечь в психушки стариков только за то, что глухие и дети просят.

Чья вина в этом? А кто знает? Может быть, весь уклад нашей российской жизни, когда состарившихся «выбрасывают за борт», повинен в этом. Ведь в цивилизованном обществе все предусмотрено заранее, и если ты состарился, не зазорно перейти в пансионат, где достойные условия, и ты будешь ухожен, присмотрен, и тебя будут навещать дети, поскольку в цивилизованном обществе позорно быть бесчеловечным…

Может, не попрекая государство, которому наплевать на стариков, организовать свой дом престарелых, как в Голландии? Чтобы не надеяться зря на детей и государство.

Алла СЛАВИНА

"Мир глухих"